| декабрь 1997 г. | меня пучит от перспектив и широты горизонтов
Welcome back в родной дурдом!
в процессе написания...
Приближались всеамериканские рождественские каникулы и Спиро поговаривал чуть приторморзить работы (две недели фестивалить на Кристмас – это у америкацев святое). Плюс и мне необходимо было поправить дела семейные (в отсутствие отца начали раздаваться тревожные звоночки)... но об этом не будем, поскольку в конце-концов всё закончилось хорошо.
В общем, прозвонил в агенство Аэрофлота в Нью-Йорке, застолбил день вылета (билет был с открытой датой). Удивился, что за пару недель до вылета, в новогодний сезон были свободные места. Сел на рейсовый автобус (Greyhound) и сутки любовался сверкающим калейдоскопом сменяющих друг друга городов и посёлков.
Добравшись до аэропорта JFK, обнаружил, что моего рейса нет в расписании, как нет и самóй аэрофлотовской кассы. В Справке, после долгих выяснений, сообщили, что у "сáмой большой авиакомпании мира" (каковой мы её знали с детства) в аэропорту нет постоянного представительства – в день вылета они лишь на несколько часов арендуют стойку регистрации.
Прозвонил на номер, по которому регистрировался на рейс. Вежливая тётенька ответила, что [по непонятной мне причине] мой вылет 27-го декабря на Киев перенесли на следующий рейс 29-го числа. А телефонов-то тогда ещё не было, чтоб сообщить мне. Но ты типа не волнуйся, завтра мы тебя на две ночи свезём в гостинницу для экипажей (а сегодня шаттлов туда уже нет).
Я, словно верблюд – гружён пятьюдесятью разрешёнными килограммами багажа из "магазинов для бедных", куда там искать в ночи ночлежку, да и тратить кровную валюту на отель-ресторан не наша национальная привычка – русские, знамо дело, сами создают себе трудности, чтобы потом их героически преодолевать. Перекантовался в совершено пустом зале ожидания, догадавшись, что цивилизованные люди подъезжают к самолёту за 3 часа, а не за три дня до вылета.
С утречка на бесплатном челноке добрался до отеля, так же забесплатно заселился по звонку от тёти, и провёл два чудесных дня в пригороде Нью-Йорка. Погоды стояли удивительно солнечные и тёплые, в центре этого городка народ гулял и веселился в точь как в американских фильмах. Настроение было бодрое и праздничное.
Слегка подпортил жизнерадостную американскую картину угрюмый экипаж моего самолёта. Они стояли тут же в зале, рядом с пассажирами, ожидая посадки. Увидев их, я немедленно вспомнил детский стишок моей аэрофлотовской юности:
Синие польты, хмурые лица,
Это пилоты пришли похмелицца!
Это были деды 50-70 лет, человек шесть или семь, наверняка половина из них инструктора-проверяющие, которым свезло отовариться заморским импортом к новому году. Я пытался заговорить с бортинженером, но у того было явное отсутствие какого-либо энтузиазма трепаться с коллегой, который пробыл в этой стране почти год в свободном плавании (и наверняка везёт в карманах своей новенькой шевретки тугие пачки хрустящих долларов). Понимаю, сам был в этой шкуре раба подневольного.
Зато я душевно поговорил с тётушкой, той самой представительницей Аэрофлота. Оказалось, что она не только живёт в Нью-Йорке, но и родилась там. Подробностей разговора я уже не помню, зато прекрасно помню, с каким участием она выслушала мою краткую биографию, пожелала мне счастливого полёта и возвращения назад уже с семьёй. Причину отмены моего рейса я выяснять не стал (накладки случаются, чо уж), обслуживание по высшему классу воспринял как ещё один аргумент в пользу смены своих безотрадных берёз на радушные клёны.
И вот...
...через каких-то двенадцать часов я окунулся в мрачную действительность свинцовых туч, слякоти и угрюмого настроения.
Надо было меня видеть после приземления в Борисполе! Многие вещи стали казаться мне дикими, я что-то просто перестал понимать.
Например, когда водитель автобуса из аэропорта спросил меня после оплаты проезда, нужен ли мне сам билет, я вообще не мог сообразить, чего от меня хотят.
Или, при покупке ж-д билета у кассирши не было мелочи на сдачу, и тут вдруг выяснилось, что это мои проблемы, а не её. В общем, по мне было видно, что со мной не всё в порядке.
Жена вообще думала, что у меня кто-то там остался. Иначе чего бы это я рассудком так помутился.
Ей-то наверное действительно было страшно слышать чуть ли не каждый день: "Я все равно отсюда уеду!"
Ну вот. Далее плавненько переходим к этапу подготовки почвы под эмиграцию.